— Я не протягиваю лапу за кислым исполкомовским рублём.
— Оригинальная конструкция, заря автомобилизма. Видите, Балаганов, что можно сделать из простой швейной машины Зингера? Небольшое приспособление — и получилась прелестная колхозная сноповязалка.
— Мы им этого не простим! Мы им это запомним!
— Может быть, мы именно хотим эх-прокатиться?
— Кстати, о детстве. В детстве таких, как вы, я убивал на месте. Из рогатки.
— Идите, идите, я подаю только по субботам.
— В этом флотском борще плавают обломки кораблекрушения.
— Мне тридцать три года — возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор? Учения не создал, учеников разбазарил, мертвого Паниковского не воскресил.
— Так что же делать? — забеспокоился Балаганов. — Как снискать хлеб насущный?
— Надо мыслить, — сурово ответил Остап. — Меня, например, кормят идеи.
Мой папа был турецко-подданный.
— Заметьте себе, Остап Бендер никогда никого не убивал. Его убивали — это было. Но сам он чист перед законом.